Виктор МАХАЕВ: Каменные джунгли для жизни не пригодны

Мои студенты берут пример с самых смелых, ультрасовременных проектов. Но почему-то Саранск будущего они видят очень большим. У нашего города есть свой, оптимальный и комфортный для жизни «средний» размер. Это хорошо. Не нужно его увеличивать. Небоскребы, японский футуризм, каменные джунгли — все это неправильно. Большой город — это большие проблемы: огромные расстояния, пробки, смог.

Новый гость «Бородатого блога» преуспел в нескольких профессиях: искусствоведа, писателя, краеведа, преподавателя. Но, прежде всего, профессор Виктор Борисович МАХАЕВ – архитектор и ученый. У него свой взгляд на историческую судьбу Саранска, пути развития современного города и чрезмерную любовь жителей 21 века к урбанизации и комфорту. О мужском характере зодчего, о том, почему нашему городу не нужны небоскребы, и есть ли у Саранска сенсационные тайны, Виктор Борисович рассказал читателям «ИМ».

— Виктор Борисович, архитектор – мужская профессия?

— Архитектору нужен железный характер только для одного: чтобы его проект воплотился в жизнь. Традиционно это мужская профессия, и получавшие в профессиональном мире известность женщины-архитекторы были большим исключением. Можно вспомнить только двух: Элисон Смитсон (работавшая в паре с мужем Питером в Великобритании в 1950-е годы) и недавно ушедшая из жизни Заха Хадид, оригинальнейший и мощнейший зодчий и художник современности. Обе повлияли на ход развития мировой архитектуры, других вспомнить трудно. В своей частной жизни и в профессиональном плане мужчина должен быть руководителем, координатором, организатором и посредником. Все это – мужские качества делового человека. Что касается творческого процесса, креатива, то здесь хорошо проявляют себя как мужчины, так и женщины.

До 20 века архитектор был главным на стройке, он вообще был универсалом. Он полностью отвечал за свой проект, досконально зная не только теоретическую, но и практическую часть процесса. В Советском Союзе вся система работала наоборот, и архитектор стал зависеть от диктатора-прораба, от желания и возможностей строителя. А сейчас архитектор зависит от заказчика (руководителя региона, застройщика) – его амбиций и финансовых возможностей. Автору проекта приходится убеждать, доказывать, быть напористым – то есть быть мужчиной. Но бескомпромиссным (как свободный художник), неуступчивым архитектор быть, увы, не может. Зачастую построенное здание лишь отдаленно напоминает его первоначальный проект, являясь упрощенной версией. Работа проектировщика – это искусство в предлагаемых обстоятельствах, это всегда компромисс. Настоящий мужчина к нему должен быть готов.

— Мир меняется, сейчас архитектурное образование получает много девушек.

— В 1982 г., когда я окончил архитектурный вуз, 50% выпускников были юношами, 50 – девушками. Женщины были хорошими исполнителями, техническими разработчиками проекта. Но последние 15 лет во всех архитектурных вузах России 90% студентов – девчата. Учатся они прекрасно, но наша профессия становится женской. Что из этого выйдет – никто не знает. Как хрупкие создания будут держаться на стройке, где требуются и крепкое «мужское» слово, и мужской характер? Гендерные роли сегодня меняются, это видно на примере бывшей мужской профессии архитектора. В прошлом веке ряд профессий стал массовым, из мужских они превратились в женские: парикмахер, продавец, врач, учитель, адвокат. Они стали формой обслуживания клиента. Не хочется, чтобы и архитектора постигла такая же печальная участь.

— «Современная» архитектура – обязательно авангард и «кубизм»? Или можно строить без обилия стекла и бетона?

— В наши дни в архитектуре возможно все, что не запрещено техническими нормами и градостроительными правилами. Этим она напоминает актуальное искусство. В современных проектах дерево и пластик популярны так же, как сталь, стекло и бетон. Строятся даже здания с «зелеными» фасадами из живых растений. Популярно соединение форм и материалов, эклектика, фьюжн. Свобода творчества – это прекрасно. Но, с другой стороны, глобальной цели у современной архитектуры нет. Я был в этом году на Венецианской архитектурной биеннале, которая призвана показывать мировой тренд архитектуры, так вот: общей идеологии нет. В начале 20 в. глобальными задачами были реконструкция городов, строительство социального жилья. После Второй мировой войны – восстановление разрушенных городов, размещение в них промышленных объектов, обновленной инфраструктуры. Сейчас зодчие, в том числе российские, решают локальные, частные задачи. Власть желает получить инвестиционно привлекательный образ города, а горожане – комфортную среду. Наш город не исключение, он на наших глазах стал красивее, уютнее, комфортнее. Доминирует в нем ретро-архитектура, отвечающая вкусам нетребовательного обывателя, но есть и модернистские постройки. Комфорт – это современный фетиш, синоним земного рая, всеобщая цель – достичь максимального комфорта, создать среду, предоставляющую удовольствия. Комфорт может быть для тела (уют), для глаз (красота), даже для души (счастье) и духа (гармония). Это искаженные представления современного массового сознания. Проблема в том, что комфортная среда не может быть единственной целью архитектуры, полноценный город должен быть осмыслен и культурно наполнен.

— Новые архитекторы считают устаревшим деление города на деловой центр и спальные районы – много свободного времени горожан тратится на дорогу от дома на работу. Вы согласны с таким подходом?

— Центр и пригороды всегда будут противопоставлены, но это лишь часть проблемы. В советское время престижно было жить на самой главной улице, в доме «для начальников». Чем ближе к центру – тем больше было благ. Так была построена вся советская система, чудовищно центрическая. Сегодня лучше жить в тихом, зеленом пригороде в большом собственном доме, а работать в центре. В Европе и Америке центр и пригород постоянно меняются ролями: когда в середине прошлого века городские центры превратились в деловые районы и музеи, жизнь в них опустела, обеспеченные горожане переселились в пригороды. Но центр не замер, а стал деградировать, потому что его оккупировали асоциальные элементы. В конце прошлого века городские центры снова наполнились полноценной жизнью и сервисом.

Гораздо более важная проблема – функциональное зонирование города, проведенное в начале прошлого века и четко распределившее разные виды деятельности по городским районам: общественный центр, жилые районы, промзоны, зоны отдыха. До индустриальной революции 20 в. города зонировались социально, сословно. Всегда было защищенное местопребываение светской власти (кремль), церковной власти (собор), которые окружались посадом, слободами, кварталами. Уездный Саранск также был четко зонирован: купеческие улицы Базарная и Московская с приличной каменной застройкой, вокруг — кварталы с мещанскими избами и огородами. Так вот, в начале прошлого века города стали иначе функционировать, они превращались в индустриальные центры, стали производителями массовой продукции, товара, поэтому строились как заводской конвейер. Город стал придатком завода. А люди перемещались в нем как на конвейере: с утра из своего микрорайона в промзону на завод, вечером обратно. Такие маятниковые перемещения сотен тысяч горожан требовали мощную транспортную систему.

Сейчас развивается экономика нового типа. Промышленное производство стало высокоэффективным, компактным, безвредным. Работник уже не привязан к месту работы. Современные коммуникации, удаленная занятость позволяют решать эту проблему. А огромные промзоны – практически треть территории Саранска – остались. Насколько эффективно они используются? Как может быть трансформирована пустующая территория? У профессионального архитектурного агентства из Петербурга, которое занимается генеральным планированием нашего города, мало информации и нет внятного ответа на эти вопросы. В Европе последние 25 лет активно идет конверсия бывших индустриальных зон, они превращаются в рекреации, пространства культуры, спорта. Города трансформируются в смарт-сити – «умные поселения» с экологическим строительством. Но Россия еще не выбрала модель экономического развития, и город топчется на месте.

— У Саранска есть свои легенды. Под центром города действительно тянутся подземные ходы? При строительстве зданий и ремонте дорог рабочие время от времени обнаруживают входы в старые «катакомбы».

— Подобные легенды придумывают краеведы-любители, многие из этих фантазеров сочиненное выдают за действительное. Никаких подземных тайн у Саранска нет. К сожалению, почти никаких исторических памятников в Саранске тоже давно нет, они были снесены, потому что для индустриального города являлись помехой в развитии. Настоящая история должна быть предметом изучения, гордости и любви горожан. Знание истории не исключает создание мифов, легенд, которые привлекли бы внимание к городу или отдельному зданию, в Европе это распространено.

— Гости Саранска часто называют его типичным европейским городом.

— Центр Саранска – чистый, обновленный, с красивыми фасадами и пышными цветниками, с хорошо одетыми людьми на улицах. Этим он похож на Европу. Но каждый заметит резкое отличие: европейский город компактный, плотный, потому что в Европе дефицит пространства, а российский город — разреженный, разбросанный, потому что у нас громадный неиспользованный пространственный потенциал. Нас губит пространственный избыток. Существуют и глубинные различия. У нас плохо прививаются ключевые ценности европейцев – активность и ответственность горожан, городское право, культ национальной истории. Ценность истории в России зачастую декларативная, не все знают историю своей страны. В реальности архитектурная история у нас разрушена, почти полностью в средних и малых городах. Наши города напоминают города США первой половины прошлого века, иногда — с архитектурной анархией, кичем, навязчивой рекламой.

— Но стоит ли гнаться за «европейским» обликом города? Ведь у него может быть и свое, самобытное, лицо?

— Европейская модель предусматривает региональную самобытность города. К примеру, в Италии существуют города северные и южные, мегаполисы и города-миниатюры, города на морском берегу и в глубине полуострова в горах – и все они разные! Города России от Калининграда до Владивостока – это города европейского типа с европейской архитектурой. Городовая реформа Екатерины Великой окончательно сделала наши города европейскими. В том числе Саранск. С начала 19 в. наш город развивался по европейской модели. В мире существует 8 моделей города, но чужие нам явно не подходят. Ведь мы не хотим жить в городе азиатского (город-«муравейник»), арабского (город-лабиринт) или североамериканского (город без истории с механической нарезкой кварталов) типов? Есть соблазн пойти по китайскому варианту: за два десятилетия китайцы построили 300 новых городов, они в принудительном порядке переселяют миллионы людей в мегаполисы, не раздумывая разрушают традиционную ткань старого города, потому что ее невозможно адаптировать к реалиям постиндустриального мира. Это то, что было в СССР в 1930-е и в 1960-е годы, но умноженное на сто. Нам такие масштабы не по плечу, поэтому возвращаемся к европейской модели. Европейский город – это эталон, потому что он олицетворяет богатство, благополучие, осмысленность и культурную наполненность жизни как городского сообщества в целом, так и отдельной личности в частности. Для того чтобы наша городская среда была гуманнее, дружелюбнее, надо сделать ее безбарьерной, приблизить нормы к экологическому «зеленому строительству», ввести в приличные рамки рекламу, серьезно заниматься транспортом и зеленью, ветхими постройками, старым типовым жильем и деградированными территориями. Для этого требуется профессиональный подход к городу и законы, регламентирующие все строительство – от скамейки до аэропорта. Для этого необходимы социальная сплоченность, активность жителей – ведь главным заказчиком должен быть горожанин, а не руководитель администрации.

— Вам нравятся проекты Ваших студентов? Каким видит Саранск будущего современный студент?

— Мои студенты не хотят отставать от времени. Они берут пример с самых смелых, ультрасовременных архитектурных объектов. Но почему-то Саранск будущего они видят футуристическим мегаполисом с небоскребами, каменными джунглями, это опасная творческая аберрация. Чем большие город, тем больше в нем неразрешимых проблем – огромные расстояния, пробки, смог, теснота. Наш город имеет самые оптимальные параметры – 325 тысяч жителей. С одной стороны, в нем есть все для полноценной жизни – современный университет, крупные спортивные комплексы, театры, библиотеки, торговля, парки, вокзалы. С другой – в городе легко жить, расстояния доступные, время не убивается на переезды. Практически весь центр Саранска компактный и пешеходный. Моя семья живет в центре, поэтому по делам мы ходим пешком, а на машине выезжаем только за город. Миллионы жителей более крупных городов этой возможности лишены. Это сочетание полезного и приятного надо ценить, а средний размер города надо подчеркивать архитектурой. К сожалению, у нас доминирует не пятиэтажная застройка, а десятиэтажная вперемежку с одноэтажной. Но это не вина архитекторов: логика оптимального для жизни города вошла в противоречие с бизнес-интересами застройщиков, которые его перекраивают.

— Вы считаете, что архитекторы могут изменить мир?

— Все человечество живет в мире, придуманном архитекторами и инженерами. Но только архитекторы могут изменить мир к лучшему, потому что инженеры поклоняются технике, а зодчие – человеку. Это миссия созидателей.

Справка «ИМ»

Виктор Борисович Махаев родился в 1959 г. в Якутске. Окончил архитектурный факультет Казанского инженерно-строительного института (1982), аспирантуру Всесоюзного НИИ теории и истории архитектуры (1991). Кандидат искусствоведения (1995), советник Российской академии архитектуры и строительных наук (2009). Профессор, заведующий кафедрой архитектурного проектирования и дизайна (с 2004 г.). Ведет учебные дисциплины: классическая архитектура, теория градостроительства, архитектурное проектирование, архитектурная композиция, дипломное проектирование.

Член Союза архитекторов России, председатель Мордовского регионального отделения и член Совета Межрегиональной общественной организации «Национальный комитет Международного совета по охране памятников и достопримечательных мест (ИКОМОС)», член Градостроительного совета г.о. Саранск, Геральдической комиссии при Главе Республики Мордовия, редколлегий факультетского ежегодника «Актуальные вопросы архитектуры и строительства» и литературного журнала «Странник», правления «Общества русской культуры Республики Мордовия», пресс-секретарь Международного фестиваля «Вейсэ-джаз».

Область научных интересов: архитектура и градостроительство в контексте отечественной и европейской культуры. Публикации: 630 научных, учебно-методических и научно-популярных работ, в том числе 3 авторские монографии, 7 монографий в соавторстве, 10 научно-популярных книг (в 2009 г. книга «Саранск советский» получила два диплома на Международной ярмарке интеллектуальной литературы «Non/fiction № 11» от Ассоциации книгоиздателей России и Московского государственного университета печати), 4 учебных пособия. Фотоработы и архитектурная графика В.Б. Махаева опубликованы в 55 книгах и журналах.