Калининградская область — самый западный регион России. Это край янтаря, омываемый волнами Балтийского моря. Когда-то эта территория принадлежала северной части Восточной Пруссии. Но, как известно, после Великой Отечественной по решению Потсдамской конференция немецкая провинция была присоединена к Советскому Союзу, а бывшая столица Кёнигсберг получила новое имя – Калининград. Вскоре было принято ещё одно постановление — о развитии сельского хозяйства в Калининградской области. О том, какую роль сыграло это постановление в судьбе мордовского народа, мы узнаем из беседы с доктором исторических наук, этнографом, профессором Людмилой Ивановной Никоновой. Она со своими коллегами побывала в этнографической экспедиции по изучению мордовской диаспоры в Калининградской области.
«Лаукишкен назвать Саранском»
«Началось не только развитие сельского хозяйства, а прежде всего заселение этой области. Дело в том, что немцы стали покидать свои дома, населенные пункты пустели. Поэтому в постановлении № 1522 Совета Министров СССР от 9 июля 1946 г. сообщалось о необходимости переселения в Калининградскую область на добровольных началах — 12000 человек из 23 областей и автономных республик РСФСР и Белоруссии, — поясняет Никонова. — По всей стране свою работу начали вербовщики, в газетах публиковали письма первых переселенцев-калининградцев, призывающих ехать в новые места. На улицах и в учреждениях разных городов появились объявления. С целью привлечения в этот регион агитаторы ездили по селам, в том числе мордовским, и рассказывали о благоприятных природных и бытовых условиях края: плодородных землях, многочисленных лесах, близости моря».
В музее «Старая немецкая школа Вальдвинкель» хранятся материалы, рассказывающие о тех послевоенных событиях. Из воспоминаний семьи Замышляевых: «Мы переехали в поселок Ильичево из Дубенского района МАССР. Приехавший в село агитатор рассказывал сельчанам о том, что в далеком крае «много травы, красивые дома с красными крышами». Альбине Лапшиной было 16 лет, когда родители решили оставить родные места: «Вербовщики расхваливали Восточную Пруссию, хороший климат. Во время войны наша семья жила бедно, голодали, ели траву, все отдавали фронту. Наш отец был танкистом, вернулся с войны инвалидом, был сильно контужен, ходил с костылем. Он сказал: «В Пруссии жарко, на вас не надо шубы шить». Так мы решили ехать. Наш деревянный дом на всякий случай не продали». Сохранились воспоминания переселенцев Рубцовых из Ромодановского района: «Мы жили в с. Пятина Пятинского сельского Совета. В 1946 г. умер отец, что для всей семьи было тяжелой утратой. В это время в селе стали вербовать в Калининградскую область. Насильно переезжать не заставляли, обещали льготы. Наша мама Вера Петровна получила переселенческий билет, и мы всей семьей осенью 1946 г. приехали в эшелонах…». Судя по воспоминаниям Анастасии Козловой, она не хотела покидать родное село, но в то время ещё крепки были семейные устои: «В семье мужа властвовал свекор, ему подчинялись все. Однажды он пришел и сказал: «Хуже не будет, если мы переселимся в Пруссию. Лебеда везде растет, и в Германии тоже, не пропадем. Зато там яблони вдоль дорог, и яблоки никто не рвет!» Моему сынишке было девять месяцев, когда неожиданно свекор подогнал подводу, велел быстро собрать пожитки и в тот же день ехать на вокзал в Саранск. По его решению должны были отправиться в путь пять человек … Со всей д. Белотроицк собралось тринадцать подвод, и в тот же день к вечеру все собрались на вокзале в Саранске. Здесь я впервые увидела железную дорогу и трогала ее руками. Утром все погрузились в товарные вагоны, и мы отправились в путь в надежде на новую жизнь».
Хотя переселение — дело добровольное, но случалось и обратное. Так, одна из уроженок Мордовии рассказывала, что её отец сначала согласился на переезд, но потом из-за чувства страха перед немцами и неизвестностью передумал. За это был арестован и находился под арестом до тех пор, пока не дал согласие.
Не последнюю роль играли в принятии решения о переселении бывшие фронтовики. Многие из них, побывав в Пруссии, рассказывали о здешних краях. Жительница поселка Саранское Раиса Кожина при встрече с участниками экспедиции вспоминала: «Один из земляков моих родителей воевал во время войны на территории Восточной Пруссии, в районе Лаукишкен и Лабиау. После войны вернулся домой и с восхищением рассказывал об увиденных прусских деревнях, о красивых домах, садах, красных черепичных крышах и агитировал жителей деревни переселиться в чудесный край, в поселок Лаукишкен и назвать его Саранском в честь столицы Мордовии».
«Леса ухожены, как в парке…»
Для переселенцев устанавливались льготы. Каждой семье за счет государства предоставлялся бесплатный проезд, а также провоз скота и имущества, с колхозников списывались числившиеся за ними недоимки по обязательным поставкам государству сельхозпродуктов, налогам и страховым платежам, переселенцев освобождали от уплаты сельскохозяйственного и подоходного налога на три года, семьям безвозвратно выдавалось пособие.
Перед выездом каждому переселенцу выдали памятку, где в одном из пунктов прописано: «В пути следования строго соблюдать порядок и дисциплину, выполнять указания начальника эшелона».
Вагоны были товарные. В каждом вагоне по десять семей. Спали на полках в несколько рядов. Еду готовили во время остановок, у путей разводили костры, ставили таганы. По свистку паровоза хватали все и бежали в вагон. Ехали переселенцы восемь суток. Несмотря на трудности в пути, у людей было бодрое настроение. Война закончилась, и все верили, что скоро построят новую счастливую жизнь.
Самые первые переселенцы из Мордовской АССР прибыли эшелоном № 383 31 августа 1946 г. Сначала из Рузаевки отправились в дальний путь 141 семья из Атяшевского, Ромодановского, Чамзинского, Рыбкинского, Рузаевского, Саранского и Ковылкинского районов. На месте их встречали торжественно. На перроне стояли военные. Играл духовой оркестр. Для размещения людей был создан Лабиауский переселенческий отдел. Здесь же составлялся акт о прибытии. Люди проходили регистрацию, получали ордер на жилье и распределение на работу.
В деревянных башмаках и брюках
«Переселенцы не имели представления о крае, в котором им предстояло жить, — рассказывает Людмила Никонова. — Они не знали особенностей здешнего климата, историю, хозяйственную структуру, животный и растительный мир, местных материалов и технологий, необходимых для поддержания имевшихся объектов. Все предстояло исследовать и освоить».
Многим новые места понравились. В поселках они увидели каменные дома с непривычной внутренней отделкой. Необычным казалось и то, что почти все дороги, в том числе между населенными пунктами, были обсажены деревьями. Рядом с каждым домом рос сад. Впечатлили вымощенные камнями дороги в лесу, канализация и подача воды из колодца.
По словам уроженца села Семилей Кочкуровского района Василия Смолькина, их семье здесь с первых дней было уютно: «Нам дали дом в поселке Штайндорф. Здесь было много целых, не разрушенных войной домов… дороги хорошие, дворы замощенные, местность красивая, окружающие леса ухожены, как в парке культуры. В некоторых домах оставались немецкие семьи. Немцы содержали свои дома, особенно дворы и хозяйственные помещения, в образцовом состоянии. Плохого отношения между переселенцами и оставшимся немецким населением… не было, мы не знали случаев вражды, вредительства или краж».
Первая встреча с немцами запомнилась каждому. Необычной казалась обувь местных жителей — деревянные башмаки. А женщины-мордовки, в основном ещё ходившие в национальной одежде, никак не могли взять в толк, как и почему немки носят брюки.
Жительница Вальдвинкель Надежда Ситникова рассказывала: «На другой день после приезда в поселок я увидела немку. Мы познакомились. Это была Эльза. Она жила одна в соседнем доме и принесла нам в корзине морковь, лук и помидоры со своего огорода. Мать велела дать ей взамен молока и хлеба. Позднее мы подружились… Когда она уезжала в 1948 г., оставила нам свою маленькую комнатную собачку Лиру».
Новых жителей удивляло, что немцы ухаживали за могилами русских солдат, погибших в Первую мировую войну. На кладбище эти могилы были в хорошем состоянии.
В то же время у некоторых переселенцев первые впечатления были не столь радостными. Василий Ятайкин, вспоминая те годы, рассказывал, что в их поселке «было много крыс и бродячих кошек, заросшие бурьяном дворы, деревянные дома, крытые камышом, разбитые окна и двери. Переселенцы были разочарованы, женщины плакали».
«Согласно сохранившимся данным, процесс переселения по всей территории Калининградской области был непростым, — объясняет Никонова. — Документы и материалы свидетельствуют о значительных трудностях, с которыми пришлось столкнуться переселенцам. Первые послевоенные годы были сложными для всей страны, но еще острее это ощущалось в местах, опаленных войной. Не случайно уже на 1 августа 1946 г. из района …за пределы области выбыли 75 семей, ни одна из них не вернулась обратно. Из колхозов района вышли 26 семей».
Самые тяжелые воспоминания первых переселенцев связаны с голодом 1946 — 1947 гг. Зимой начались морозы, каких не помнили даже старожилы. Так, в докладной записке начальника переселенческого отдела сообщалось: «Большинство переселенческих семей основных продуктов питания, как хлеб и овощи, не имеет». С проблемами столкнулись и местные школы. Многие дети прибыли из национальных регионов и не знали русского языка. Учительница Полина Семеновна Рубцова была направлена в поселок Ильичево, где все переселенцы были мордовской национальности, и никто из детей толком не знал русского. Изъяснялись знаками. Из роно предложили проводить занятия с 1 по 2-й класс на родном языке, с 3 по 4-й класс — на русском. На работу стали приглашать учителей из национальных автономий. Позже преподавание стало переходить на русский.
Землячество «Эрзя-Мокша»
Со временем мордовские переселенцы и их потомки расселились по всей территории Калининградской области. Два поселка из двадцати трех, где проживают наши земляки, так и называются Мордовское и Саранское. По мнению Никоновой, мордва до настоящего времени не утратила своей этнической идентичности. «В новой среде переселенцы сравнительно быстро изменили одежду, язык, — рассказывает этнограф. — Между тем в духовной культуре мордовского населения сохраняются многие традиционные черты. Как и прежде, мордовские женщины пекут праздничные «сюкорот» и «пачат», многие хранят одежду предков, поют родные песни. Мордву Калининграда в настоящее время объединяет общественная организация Землячество «Эрзя-Мокша». По словам организаторов, «самая главная задача общества — сохранять традиции, культуру и языки мордовского народа вдали от любимой республики».
Светлана ПИВКИНА
