Спецкор «Известий Мордовии» Андрей Елистратов рассказывает из Донецка о супругах, которые пережили все ужасы кровопролития, но сохранили семейный очаг и верность Родине.
Виктор Гюго сказал как-то: «Когда бедность входит в дверь, любовь вылетает в окно!». Уважаю старика, но он просто не был в Донецке. Если любовь вылетела в дверь при входе бедности, значит, не было никакой любви. Расчет, привычка, физиология, все, что угодно, но не любовь. Любовь – это, когда все против вас, а вы все равно вместе. Как у Вики с Лехой.
«Леха подъехал на велосипеде»
Мы с Викой познакомились в августе 2014 года. Испуганная девчонка приехала на встречу с журналистом из Саранска только потому, что ее попросила об этом общая знакомая. Пугаться было чего: родной город окружен фашистами, муж собирается в ополчение, на руках двое детей, старшему из которых всего пять! Представьте себя на ее месте! Мы поговорили минут пять, ну может, десять. Потом еще пять лет переписывались в социальных сетях. По возрасту Вика моложе меня на полгода. По опыту – старше на целую жизнь. За это время я даже забыл, кто нас познакомил.
{module Реклама от РСЯ в теле статьи, блок № 1}
— Ты помнишь? – спрашиваю у Вики в этот раз.
— Конечно, помню.
Леха и Вика родились в Калининском районе Донецка. Это что-то вроде старого Химмаша. Познакомились, когда обоим было по двенадцать лет.
— Как сейчас помню, я шла с подружкой по району, и тут подъезжает Леха на велосипеде, давайте, говорит, девчонки знакомиться! — рассказывает Вика. – В 2009-м мы расписались.
Донецк в то время процветал. Новоиспеченные супруги жили, хоть и скромно, но строили большие планы на жизнь. Родился первенец, назвали Дамиром. Купили в кредит недорогую иномарку. Вика не работала, всем обеспечивал Леха. После выплаты кредита за машину, планировали вложиться в покупку жилья. Словом, мечтали о том, о чем мечтает любая нормальная молодая семья. Не о деньгах, нет. Для счастья ведь много не надо. Просто хотели жить чуть лучше. Сейчас то время кажется ей золотым. Вика, рассказывая о нем, сама того не замечая, грустно улыбается.
— А дальше что? – когда заново узнаешь уже знакомого человека, даже несколько секунд молчания кажутся вечностью.
— Дальше? Дальше, Андрей, война началась.
У Вики, у Лехи, у девяноста процентов жителей Донецка – одна беда: говорят и думают по-русски. Не были они никогда против Украины, но и на проевропейские митинги никогда не ходили. Не до этого было, нужно было работать.
— Когда начался Майдан, я поверить не могла в то, что происходит, — говорит Вика. – Как можно было допустить, чтобы так унижали «Беркут»?! Ведь их избивали, поджигали, а они ничего сделать не могли! Я прямо хотела, чтобы их вооружили, и разогнали всю эту толпу, придавили этот бунт на корню. Но Янукович просто испугался. И вот у меня вопрос: «А ты когда президентом становился, ты думал, какая ответственность на тебя ложится?!». Была бы я президентом, я бы очень жестко подавила бы эти беспорядки!
А уже весной 2014 года по Донецку в полный рост работала украинская артиллерия. Калининский район стал почти что передовой. Впрочем, другим районам доставалось не меньше. Более-менее безопасным был только центр Донецка.
— Ты знаешь, за это время у нас в городе больше ста детей погибло! – на маленьком балкончике мы трое курим уже по второй. Леха все больше молчит, он по характеру такой. И как он тогда к ней на велосипеде подъехал?! Когда стало ясно, что крымский сценарий на Донбассе не пройдет, местные начали записываться в ополчение. Леха тоже собрался.
— Приходит ко мне, говорит, надо землю нашу защищать! – Вика нервно затягивается сигаретой. – У нас как раз Демид недавно родился.
Белобрысый мальчонка копия мамы в это время тискает мордатого кота, того Персиком зовут. Не пошел, в общем, Леха в ополчение.
{module Реклама от РСЯ в теле статьи, блок № 2}
«Почему твой муж не воюет?!»
— Не подумай, что я пытаюсь тебе пожаловаться, — вздыхает Вика. – Но я не могу нормально относиться к Украине. Меня кумарит этот клоун Зеленский. Недавно в социальных сетях кто-то написал: «Человек, делавший пародию на президента, сам стал пародией на президента!». Это очень правильно. Понимаешь, мы уже приспособились к такой жизни, и все происходящее воспринимаем спокойно. Сначала было, правда, тяжело…
Летом 2014 года, когда украинские снаряды начали разрываться на соседних улицах, Вика и Леха вместе с детьми засобирались в Россию.
— Когда бабахать начало в районе «Стройдетали», мы в подвале сидели, — вспоминает Вика. – Дамир у нас очень перепугался, младший-то не помнит ничего, ему около года было. Мы тогда собрались и уехали в Крым. Остановились у знакомой, у которой раньше отдыхали. Она с нас даже денег не взяла. Потом мы на пароме переправились в Краснодарский край. По распределению нас направили в Лермонтово. Август был, конец сезона, работы на побережье не было даже для местных, а у меня еще Демид разболелся. Меня с ним положили в больницу, Леха остался со старшим. Ну я писала тебе тогда. По больнице быстро разползлись слухи, что положили на лечение украинку из Донецка. И мне тогда одна женщина там сказала: «Почему твой муж не воюет?! Вы хотите, чтобы наши мужья вместо вас воевали?!». Никогда в жизни мне больше не было так обидно. Мы ведь, когда уезжали из Донецка, я даже вещи толком собрать не успела. Вот знаешь: бабахнуло за окном, я собралась и уехала. Слава Богу, не все в России так думали. Помню, мы прожили в Лермонтово полтора месяца, холодно стало, климат морской, а нам даже надеть нечего было. Я подошла тогда на рынке к одной женщине, спросила, нет ли у нее каких-нибудь туфлей для меня. Так она клич бросила по всему поселку, мне столько вещей нанесли! Другие люди, когда видели донецкие номера на нашей машине, просто давали нам деньги. Мы до сих пор с этими людьми в Интернете общаемся. Не подумай, мы не нахлебники какие-нибудь, просто Лехе, чтобы устроиться на работу в России, нужно было оплатить патент. Это – пятнадцать тысяч рублей. Да у нас просто не было таких денег! Цены на побережье просто бешеные. И я тогда подумала: «Да будь, что будет!». И мы вернулись в Донецк. По нам тогда гасили каждый день. Идешь в магазин, и аж приседаешь, не знаешь, вернешься ты домой или нет. Сейчас, конечно, тоже стреляют, правда, в других районах. Но люди гибнут каждый день. Знаешь, у меня на работе женщина есть, у нее единственный сын погиб. Она сейчас бухает, страшное дело. И все время спрашивает: «Зачем мне теперь дальше жить?!». Самое страшное, что я не могу ей ответить на этот вопрос, не могу ее утешить! А таких, как она в Донецке очень много. А ведь война еще не закончилась.
{module Реклама от РСЯ в теле статьи, блок № 3}
«За российским паспортом теперь из Киева едут!»
Бутылка крепкого напитка (специально волок из Саранска для Вики с Лехой – прим. авт.) потихонечку пустеет. За встречу, за любовь, за мир. Мир…Для нас – это обычное дело, для них – мечта. Может быть, главная и единственная в жизни. Просто мир! Здесь прекрасно понимают, что без России его не добиться.
— Представляешь, у меня Дамир родился 12 июня, — улыбается Вика. – А я тогда даже не знала, что это – день России. Когда здесь была Украина, в новостях про Россию вообще ничего не говорили.
Второй сын Вики и Лехи – ровесник ДНР.
— Когда вышел этот указ о российском гражданстве для нас, люди из Киева возвращаться начали, — продолжает девушка. — У меня кума живет на капитана Ратникова, это ближе к Кальмиусу, так вон рассказывает. У нее в доме, как только началась война, люди собрались и уехали в Киев. Все пять лет сидели там. Как только узнали, что российские паспорта выдавать начали, тут же прискакали в Донецк, подали документы, в ближайшее время получат паспорта.
Кстати, в этом направлении в Донецке серьезно продвинулись. Больше нет этих диких очередей возле отделений миграционной службы. Теперь люди на почте получают специальные талончики с назначенным временем, приходят и подают необходимые документы.
{module Реклама от РСЯ в теле статьи, блок № 4}
— Это очень хорошо, — говорит Вика. – Ты бы видел, какой здесь был ажиотаж в первое время! Знаешь, чего у нас люди больше всего боятся? Что нас запихнут обратно в Украину. Неужели они не понимают, что нам тогда конец, на Донбассе будет один большой концлагерь! После всего, что произошло, нет для нас обратного пути. Просто нет!
«Ни на что не могу надеяться!»
— Ты спрашиваешь, что самое хреновое за эти пять лет? – пока Вика на кухне заваривает чай, я пытаю вопросами Леху. – Стабильности нет. Ни на что надеяться нельзя, нельзя строить планы. Их ведь столько было до войны. А сейчас вот ребенка в школу нужно собирать. А это тысяч десять нужно.
Леха недавно устроился работать на картонную фабрику. Зарплату еще не получал. Вика работает на шахте. День, ночь, два выходных. К выплате 3912. Республиканские власти стараются повышать зарплату, работодатели на местах наглеют. На старой работе на Леху списали поломку стартера. Содрали три тысячи рублей. Другого рабочего наказали на деньги за то, что дверки на станке не закрыл, третьего – за то, что в это время проходил рядом. Потому Леха и ушел.
— Лех, скажи честно, у вас с Викой было так, что до развода доходило, ведь столько за последние годы пережить пришлось?
{module Реклама от РСЯ в теле статьи, блок № 5}
— Год назад, пример, было. На финансовой почве разругались сильно. Все думали, что дальше делать. Вот я говорил тебе, что у нас, слава Богу, никто из родных на этой войне не пострадал, и сами мы живые. Так, может быть, это потому, что мы все это время вместе?! А разбегись сейчас в разные стороны – пропадешь!
— Ты, кстати, в курсе, что у нас сегодня годовщина свадьбы? – Вика снова с нами. – Ровно десять лет, как мы вместе!
Продолжение следует.
