Давно, более ста лет назад, в селе Старое Бадиково, там, где стеной стоят леса, смыкающиеся с горизонтом, а по равнине лугов степенно река Вад несет свои неглубокие воды, жила многодетная крестьянская семья Григория и Анастасии Сурдиных. У них было семеро детей: пятеро мальчиков – Иван, Архип, Федор, Ефрем, Никифор и две девочки – Евдокия и Акулина. Подрастающие парни рано приобщились к крестьянскому труду: они и пахари, и сеятели, косцы и извозчики. В набожной семье Сурдиных завтрак, обед, ужин начинали с молитвы «Отче наш…».
Все дети Григория окончили церковно-приходскую школу. Среднего сына Федора определил в Спасское городское училище. Обучение было платным. По проторенному братом пути последовал и Никифор, родившйся в 1896 году. Впечатлительному с пытливым умом пареньку хотелось все новых и новых знаний. Отец и мать за своего младшего получали только благодарности. Ему прочили хорошее будущее.
Никифор успешно окончил училище. Григорий и Анастасия были довольны. Благодарили Бога, что не зря живут на земле. Радовались каждому новому урожаю, переживали, если случался недород. Пришлось им испытать и родительское горе. В 1914 году началась Первая мировая война. В 1915 году ряды царской армии пополнил Никифор. Во время революционных событий он проникся идеями всемирного равенства и братства. Когда был издан Декрет о создании Красной Армии, без колебаний пополнил её ряды. Сухощавый, с вьющимися волосами, синими, как васильки, глазами, излучающими ум и энергию, он был словно рождён для армейской службы. Никифор мечтал стать офицером. Образовательный уровень позволил ему пройти краткосрочные армейские командирские курсы.
Шла гражданская война, его способности и боевой опыт были востребованы. Он командовал ротой. В 1919 году уже в должности начальника штаба сводной южной группы соединения на Восточном фронте. В двадцатом году вступил в ряды РКП(б). Головокружительный карьерный рост. В том же 1920-м — член военного совета при командующем Туркестанским фронтом, а уже с 1926 по 1930 гг. – уполномоченный ЦИК-РКИ в Средней Азии, старший военный инспектор военно-морской инспекции. В дальнейшем Никифор Григорьевич окончил Военно-хозяйственную академию, а в 1933 году — Институт красной профессуры.
Первый председатель ЦИК Мордовии
И вдруг крутой поворот в судьбе Никифора Григорьевича. В ущерб военной карьере он вернулся на малую родину и начал работать начальником политотдела Инсарской МТС. Он радовался, как никто другой, тому, что мордовский народ обрёл государственность в составе СССР. С воодушевлением воспринял своё утверждение председателем ЦИК Мордовской АССР на первом Съезде Советов 22 – 27декабря 1934 года. И люди не ошиблись в своём избраннике. Республика пошла на подъём: вырос бюджет, увеличились расходы на душу населения, заработки.
1937 год. При его упоминании у многих людей и по сей день стынет в жилах кровь. Тогда люди не принадлежали сами себе. В любое время дня и ночи к ним в дом могли прийти работники НКВД и отдать распоряжение:
– На выход!
Не пощадило жестокое время и председателя ЦИК МАССР Никифора Григорьевича Сурдина. В два часа ночи в его саранскую квартиру нагрянула группа вооруженных людей. Вели они себя уверенно и дерзко.
Ворвавшиеся молодчики приступили к обыску, разбрасывая вещи. Никифор Григорьевич, возмутившись и негодуя, попытался напомнить, с кем они имеют дело, призвал к благоразумию. Но его никто не слушал, мало того, наоборот, намеренно постарались унизить:
– Забудь, кто такой! С этих минут ты для нас ничто!
Не действовал на незваных гостей и плач перепуганных детей. Люди в погонах и с оружием в руках дали понять Никифору Григорьевичу, что в этой квартире на данный момент хозяин не он, а они.
Супруга Вера Петровна не знала, что всему этому кошмару предшествовали анонимные письма в высшие инстанции страны. И они достигли своей цели. Сохранилась телеграмма из Москвы под № 708. «Саранск. НКВД. Вейзагеру. Приказываю арестовать Сурдина. Ежов» 14. 09. 1937 года».
Репрессии коснулись всей семьи
В 1937 году начальником УНКВД по Мордовии назначили Сигизмунда Михайловича Вейзагера. Саранск в те дни гудел как потревоженный пчелиный улей. Ходили слухи о повальных арестах в республике, о том, что раскрыта целая преступная группировка, в которую кроме председателя ЦИК МАССР входили руководители Мордовского обкома партии Михаил Прусаков, Степан Котелев, председатель совнаркома МАССР Андрей Козиков, нарком финансов республики Виктор Ляхов. Назывались имена редакторов газет, журналов и издательства.
Вера Петровна рассказывала: «Я хотела встретиться с Зигмундом Михайловичем, постараться убедить его, что мой муж ни в чем не виноват». Но встретиться им не довелось. Для Вейзагера республика стала смертельной ловушкой. Его, не проработавшего в новой должности и года, как говорится, не успевшего распаковать чемоданы, в том же 1937 году арестовали и расстреляли (Зигмунду Михайловичу было всего 35 лет).
Стойкость и несговорчивость Сурдина раздражали следователей и дознавателей. Давление на него возрастало с каждым днем. Никифор Григорьевич возвращался с допросов в камеру морально подавленным, но не сломленным. Случалось, что он не выдерживал, срывался и подписывал следственные протоколы, не вникая в их смысл, суть которых чаще всего была направлена против него.
Время в неволе казалось тягучим, почти недвижимым. На воле все по-другому. В свои сроки пришла зима с метелями, вьюгами и трескучими морозами. В который раз ему вспомнились дети – сын Саша, дочь Люда и жена Вера. Никифор Григорьевич не знал того, что с каждым часом таяло время пребывания его на земле…
Веру Петровну службы органов НКВД не оставили в покое, вскорости после ареста Никифора Григорьевича поместили в тюрьму. Под нажимом заставили отречься от мужа, как от «врага народа», но и это не помогло ей сохранить свободу. Ее осудили на десять лет лагерей. Детей на воспитание забрала тетка Евдокия Григорьевна. В то время монастырь, в котором она находилась, закрыли. Евдокия вернулась на жительство в Старое Бадиково. Александр имел склонность к искусству. Он научился рисовать, особенно у него хорошо получались лики святых – он делал копии икон. Видно, сказалось воспитание бывшей монахини Евдокии.
23 мая 1938 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Сурдина Никифора Григорьевича к высшей мере наказания – расстрелу, с конфискацией имущества. Перед смертью он произнес:
«За мной нет никакой вины, рано или поздно правда откроется!» — эти пророческие слова «вынесли» с места казни охранники, пораженные мужеством и самообладанием первого председателя ЦИК Мордовской АССР. В этот же майский день были расстреляны и другие соратники Сурдина: Прусаков, Котелев, Козиков, Ляхов… По ним не звонили колокола. Над ними не рыдали в голос ни матери, ни жены, ни дети, не читали панихиды, музыканты не выдували из начищенных медных труб траурные мелодии. Почетный караул не производил из оружия прощальные залпы. Они – «враги народа». На двадцать лет их имена изъяли из памяти людей. Двадцать лет полнейшего забвения… И только в 1957 году они были реабилитированы.
Прошелся каток сталинских репрессий по родственникам Никифора Григорьевича, включая брата Федора, избравшего самую мирную профессию на земле – профессию учителя. Давно отыграли тех лет алые зори, отпылали вечерние закаты. Много зим белым саваном покрывали землю, но каждый раз в свои сроки приходила весна, принося с собой буйную зелень и пышное цветение садов. Что-то безвозвратно ушло и забыто. И только черные страницы истории не вычеркнуть, не заштриховать, не выбелить…
Геннадий Петелин, лауреат Всероссийской литературной премии имени И.А Бунина.
