Почему-то принято считать, что связи Льва Толстого с Мордовским краем ограничиваются его пребыванием в Саранске в сентябре 1869 года, когда он сделал здесь остановку во время поездки в Пензенскую губернию, чтобы недорого купить «в тамошней глуши» имение Ильмино у князя Голицына. Между тем связь с мордвой незримой нитью пролегла через всю сознательную жизнь писателя и оставила довольно заметный след в его жизни и творчестве.
{module Реклама от РСЯ в теле статьи, блок № 1}
Две медали
За героизм в обороне Севастополя Толстой был награждён орденом Анны 4-й степени и медалями «За защиту Севастополя» и «В память войны 1853-1856гг.». Последняя награда вызывает у нас наибольший интерес. Дело в том, что такая же медаль обнаружена краеведами в Ширингушах -Полянского района. Она сохранилась, как писала «Советская Мордовия» 23 сентября 1978 года, в семье потомственных ткачей. Предки учителя средней школы В.Г. Мещерякова принимали участие в той войне и награждены такой же медалью. Но это ещё не всё.
Невольно задаёшься вопросом, почему в качестве примера автор рядом с родной ему Тулой приводит Саранск, а не, скажем, более известный для того времени город Казань? К тому же город близкий ему через своих родственников и учёбой в Казанском университете? Ответ, очевидно, следует искать в другой плоскости. Будучи командиром батареи, он был одинаково близок с простыми солдатами и офицерами не только в минуты смертельной опасности. Его любили все «за безумную смелость и чудный покладистый характер». Он отвечал тем же. Даже отказался от боевого Георгиевского креста в пользу заряжающего, хотя Толстого представляли к этой награде за храбрость не один раз. И вполне вероятно, что среди этих простых солдат оказался кто-то из мордовских краёв, с кем Толстой был лично знаком, и кто своей храбростью снискал симпатии командира, а затем уже писателя. Упоминание же в рассказе города Саранска – лишь дань уважения Льва Николаевича смелости и героизму наших земляков, в числе которых были и выходцы из Ширингушей.
За честь мордовки
Вернувшись из Крыма, Лев Николаевич решает посвятить себя целиком литературе. К этому времени у него сложилось собственное представление о путях развития литературы и эстетических ценностях художественного произведения. Читая современников, он видел у них много возмущения, желчи и зла. И всё это почему-то читающей публикой считалось хорошим тоном. Но только не Толстым, для которого «человек желчный, злой – не в нормальном положении». Он не может делать добро, нести тепло людям.
{module Реклама от РСЯ в теле статьи, блок № 2}
Эстетические вкусы молодого, максималистски настроенного писателя слились с его возвышенным представлением о чувстве любви, которое в тот момент он искал в себе и у своей возлюбленной Валерии Арсеньевой. Тогда Толстой в отношении к ней считался «почти женихом». Находясь под влиянием своих впечатлений, он читает повесть друга по Казанскому университету Василия Берви «В глуши» о жизни мордовской деревни Бармиши. Грубое, смешанное с пошлостью отношение Исая к мордовочке Марье, а вместе с ним и низкопробное содержание повести вызвали в нём бурю протеста. Разгорячённый, он пишет злое письмо Некрасову, в журнале которого и была напечатана повесть дружка по юридическому факультету. Повесть Берви Толстой называет откровенной «дрянью», производящей на читателя лишь неприятное впечатление, а «содержание и вовсе, чёрт знает что такое».
Былое и думы
Лето скатилось за горизонт, и первые дни осени сияли приветливо. Толстой решил самолично осмотреть продававшееся князем Голицыным имение Ильмино в Пензенской губернии и собрался в дорогу. Ехать до Нижнего Новгорода, а затем ещё триста вёрст – круг немалый. На перекладных вместе со слугой-конторщиком уже через три дня он был в Арзамасе. Утомлённый долгой дорогой, он остановился на почтовой станции переночевать и сменить лошадей. Усталость от напряжённой работы над романом «Война и мир», тряская и пыльная дорога дали о себе знать в эту ночь. В полусонном состоянии он испытывает необъяснимую тоску, страх с ужасом. Подобное психологическое потрясение доселе никогда не переживал. Ночью он вдруг вскочил и в полусне велел закладывать лошадей, чтобы продолжить путь до Саранска. Слуга принялся выполнять его требование. Ехать в ночь было неразумно, но требование барина не оспаривалось. Пока закладывали лошадей, граф заснул и проснулся только утром. Как вели себя в это время ямщик и слуга, в своём письме Софье Андреевне уже из Саранска он не описывает. Однако отметим, что сословное положение сказывалось во всю поездку.
На следующий день в дороге это чувство вновь возвратилось к нему, но на этот раз он не поддался эмоциональной волне и без особого усилия поборол неприятные ощущения. Позднее он назовёт этот случай «тоской арзамасской», не раз будет вспоминать его и спустя пятнадцать лет опишет в рассказе «Записки сумасшедшего».
Поездку в имение Ильмино через Саранск и случай в Арзамасе можно назвать рубежной в мировоззрении писателя. В «Записках сумасшедшего» герой повторяет слово в слово мысли автора, задаётся теми же вопросами, которые мучительно сопровождали Толстого до конца жизни. Они, как черви-древоточцы, медленно, но настойчиво буравили могучий столп сознания великого мыслителя. И вот уже пали идеалы хозяйственника, утверждаемые им ранее в романе «Анна Каренина», и жизнь в барской усадьбе становится в тягость. «Я не могу больше владеть домом и имением», — под влиянием мучившего тяжёлого состояния заявляет он однажды Софье Андреевне и отказывается от владения усадьбой Ясная Поляна, передаёт её жене и детям. А ведь начиналось всё с простых вопросов о земле и собственности, когда ехал по мордовским дорогам. И чувствовал он с тех пор, что что-то новое осело на душу и «отравило всю прежнюю жизнь».
Пар ильминской бани
В Ильмино встретили важного гостя почтительно. Лев Николаевич умылся и переоделся с дороги. Не теряя ни минуты, он разузнал всё об имении от управляющего. Однако тот старался как можно больше «расхаять имение», чтобы гостю оно не понравилось, и чтобы он не купил его. Князь Голицын бывал в Ильмино редко, и без него заправлял всем хозяйством здесь управляющий один. Но Толстой сам осмотрел всё в округе и хозяйским глазом отметил «хороший чернозём», достаток мелколесья и строевого леса. Больше всего его поразило обилие дичи на реке Суре. Он понял сразу, почему управляющий так нелестно характеризовал эти места. Даже его кучер отмечал, что это имение — золотое дно для хозяина. Впрочем, управляющему удалось сгладить своё неловкое положение. Он распорядился специально для гостей истопить баню и попросил Льва Николаевича с пыльной дороги отведать ильминский пар. А после бани они беседовали с Львом Николаевичем до часу ночи. И всё же управляющий перед уездом посоветовал купить это имение. По всему было видно, что Толстому здесь всё понравилось, и тёплая встреча на сурской земле была по душе. Но, несмотря на всяческие выгоды, расположение по соседству родственницы, радушный прием на месте, имение Толстой не купил. Только осталось у него от этой поездки приятное воспоминание о реке Суре, о лучшей в ней стерляди и о могучем по силе народе, о котором он рассказывал своему домашнему врачу Д.П. Маковицкому уже на склоне лет, называя этот народ не иначе как селяниновским, совсем былинным.
Тогда не страшась царских пут, люди земли мордовской читали и перечитывали запрещённые цензурой произведения Льва Николаевича, поддерживая с ним таким образом живую связь.
Федор САНДИН, заслуженный учитель Мордовии.
