Ослепило. Обожгло. Взрывной волной от немецкой гранаты отбросило в кусты. Глаза, казалось, вывалились из орбит и … потерялись. Лицо жгло, аж скулы сводило. Рука в котле кипела. Снежную белизну сменила тьма. «Пулемет! Пулемет!» — вертелось в сознании. Ползком, в полной темноте искал его. А когда наткнулся и попытался с яростью строчить во тьму, зная, что там, во тьме этой — враг, только тогда и понял: пальцы на правой руке оторвало.
… Партизаны смогли переправить Ивана в тыл, в госпиталь. Появилась надежда на исцеление. Более года боролись врачи за глаза Ивана. Вернуть зрение полностью не надеялись, но восстановить хотя бы слабые его оттенки пытались. Не удалось. «Мужайся, солдат, учись с этим жить», — сказал доктор в том госпитале. «А как же жить-то во тьме?» — спросил Иван. «Научишься», — заключил, как отрезал, доктор.
И бои в Брестской крепости, и плен, и побег, и болотные топи — все теперь казалось легким испугом. А страх — вот он — вечная тьма! «Почему же не погиб там, в Брестской крепости, вместе с товарищами, почему не догнала немецкая пуля, когда бежал из плена, почему не утоп в тех болотах, когда блуждали в лесах, пока не вышли на партизан?!» — вертелось в сознании. Это уже потом, когда ласкала жена, когда радовал смех народившихся детишек, когда согревало душу слово «папа», мысли эти казались кощунственными. А в госпитале, сидя на койке после заключения доктора, завидовал мертвым.
Но постепенно прояснялось сознание и приходили другие мысли: «Если не сгорел в аду Брестской крепости, если удался побег из плена, если вытащили товарищи из болотной топи, когда затянула трясина по грудь, если жив остался за тем пулеметом в партизанском отряде, значит, зачем-то это надо было!».
Вернулся Иван Ильич Мокин в свою Покатовку Ельниковского района инвалидом первой группы. Бросилась ему на шею жена Прасковья и, не сдерживая радости своей, прилюдно горячо обнимала и целовала мужа. Пусть слепой, пусть без пальцев, но вернулся же! Живой! И никогда потом не обидела Ивана ни словом, ни поступком.
В 1945 году нашла Ивана Мокина награда — орден Отечественной войны I степени. А сознание, зачем надо было выжить в аду сорок первого года, пришло к Ивану, когда дал жизнь своим детям — Михаилу, Елене, Марии. Дети любили своего отца и всегда гордились им. Сын Михаил с раннего детства всегда и везде сопровождал своего отца.
… «Слепой! Слепой! Слепой!» — кричали пацаны на всю Ольшанку. А самый хулиганистый из них поднял с дороги прутик и пытался щекотать слепого между ребер. За этим занятием и увидел его отец. Догнал, схватил за вихры и приволок на скамейку близстоящего дома. Уложил вдоль этой скамейки и прилюдно отходил сына ремнем так, что ор стоял на весь поселок. «Он не слепой, он — герой! Он не слепой, он — герой! Он не слепой, он — герой!» — приговаривал после каждого удара ремнем. Важную и мудрую науку преподал не только сыну, но и всем пацанам. Вот с того дня и ушло из обихода слово «слепой». «Герой! Герой!» — кричали пацаны при появлении слепого.
Вечером я спросила у отца: «Папа, приходивший к Кузиным с Покатовки дяденька с палочкой — кто?Слепой или герой?» — «Герой!» — твердо ответил отец. И долго рассказывал мне в тот вечер папа о Брестской крепости, ее мужественных защитниках, стоявших насмерть перед лицом врага. Среди тех защитников был и слепой дяденька с палочкой.
Когда герой приходил с Покатовки в Ольшанку к своему шурину Николаю Андреевичу Кузину и садился на скамейку у его дома, собирались мужики и вели разговоры о житье-бытье. «Ильич, расскажи-ка, как насмерть стоял под Брестом?» — попросил Алексей героя. Долго молчал Иван Ильич, потекли слезы по щекам… «Алексей, не спрашивай, не надо, — обратился мой отец к любопытствующему.- Вот ты меня спрашиваешь, как я Днепр форсировал, а я вспомнить боюсь. А тут — Брестская крепость! Не спрашивай».
В пору особой любви Н.С. Хрущева к кукурузе поселки в нашей округе оставались без хлеба. И если привозили его из райцентра, очередь выстраивалась — края нет. Шум, толкотня, давка… «Герой, герой, герой!» — проносилось в толпе. Стихал шум, расступались люди, освобождая проход для героя. Знал каждый, что благодаря и герою тоже купим хлеб, нарвем огурцов с грядки и будем сыты! А вечером в клубе станем выплясывать кадриль да барыню, бить дроби да голосить частушки. Утром встретим рассвет и в радостных заботах да хлопотах проведем мирный день грядущий.
Брали мы котомку с хлебом и провожали героя до Покатовки (расстояние 12 км туда и обратно через лес). А когда возвращались, представляли себя незрячими: закрывали глаза и шли в полной темноте по лесной дороге. Жуть! Видя наше состояние, самый старший из нас, Колька, сошел с дороги в лес и крикнул: «Я нашел волшебную палочку! Подходите по очереди, взмахивайте палочкой и говорите желание. Обязательно исполнится!». Подходил каждый, взмахивал палочкой и говорил желание. И никто не пожелал конфет, пряников, варенья, печенья, велосипеда… Все мы желали одного — видеть зрячим нашего героя.
Более шестидесяти лет минуло с той поры. А все мы помним Ивана Ильича Мокина. Вечная память тебе, герой! Спасибо за наши рассветы и закаты, за победные вёсны, за мирную жизнь наших детей, внуков и правнуков, за нашу и их возможность радоваться и быть счастливыми!
Нина ТАТАРОВА
