«Я здесь для того, чтобы рассказать, как это происходило на самом деле. Это то, что нужно понять сердцем. То, о чем нужно помнить, чтобы такое никогда больше не повторилось. И, конечно, я хочу рассказать о бойцах подразделений «Альфа» и «Вымпел», которые ценой своей жизни спасли нас», — так на встрече со студентами объяснила свою мотивацию Элина Ищук, посетившая Мордовию в День солидарности в борьбе с терроризмом.
Открытый диалог с ее участием прошел на площадке МГУ им. Н.П.Огарёва в рамках Республиканской акции #МордовияПротивТеррора. Элина — одна из тех, кто провел три дня в заминированном боевиками спортзале Бесланской школы №1.
Сегодня это человек, который не забыл пережитого ужаса, но научился радоваться каждому новому дню. Ей 29 лет, она получила два высших образования, работает в студии йоги, преподает, занимается организацией мероприятий, связанных с йогой, медитацией.
О пережитом в сентябре 2004 года — в монологе бывшей заложницы Элины Ищук.
«Вот-вот отпустят»
1 сентября 2004 года мне было 8 лет. Я должна была пойти в третий класс. Мои родители работали педагогами в училище, которое находилось неподалеку от школы. У них там своя линейка, так что я пошла на линейку, которая проходила во дворе школы, одна. Мама должна была подойти ко мне чуть позже.
Когда начался захват школы, я в свои 8 лет не совсем понимала, что происходит. Вокруг были крики, паника, шум, автоматная очередь. Толпа понесла меня к зданию школы, кто-то из взрослых помог мне забраться в здание через окно. И нас начали сгонять в спортивный зал.
Представьте: обычный школьный спортзал, очень плотно набитый людьми, всего более1100 человек. Было много дошколят, грудничков, некоторые садики не успели сдать вовремя, и родители взяли с собой младших детей. А с ними не договоришься, они плачут, кричат, им жарко.
Террористы «успокаивали» нас автоматной очередью в потолок или выхватывали кого-то из толпы и угрожали расстрелять его, если мы не успокоимся. Запрещали говорить на осетинском языке, чтобы они все понимали. Один мужчина — осетин попытался успокоить испуганных людей на осетинском языке и в тот же момент у всех на виду его расстреляли.
Первое время я сидела со своей одноклассницей Мадиной и ее старшей сестрой Зариной. Они были озабочены поиском своего отца, который привел их на эту линейку. Как я узнала позже, он был одним из тех, кого расстреляли в первый день, кто отказался подчиниться приказу встать на колени и отказывался развешивать мины.
Было очень жарко, душно, все хотели пить. Мы с девочками подобрали где-то на полу 50 рублей и договорились, как только нас отпустят, купим кока-колу в соседнем магазине и насладимся ею. Все были уверены, что нас вот-вот отпустят, и мы пойдем по домам. Как оказалось, и Мадине, и Зарине, и их отцу не суждено было выйти из здания школы живыми. Для меня это стало большой трагедией.
«Невыразимое чувство страха»
Три дня мы провели взаперти. Нам не давали есть, не давали пить. Естественно, и спать в таких условиях было невозможно. Сидели очень плотно друг к другу, что нельзя вытянуть ноги.
Кто-то умудрялся, выйдя в туалет, намочить рубашку и потом высасывать воду из нее. Некоторые собирали мочу в бутылки и пили ее, потому что на третий день стало просто невыносимо. Кто-то, выйдя в туалет, находил какие-то комнатные растения, ел цветы, лепестки — это лучше, чем ничего.
И вот в час дня прогремели два взрыва, один за другим. Это взорвались заряды, которые находились в спортивном зале. Они были в двух баскетбольных кольцах. После второго взрыва я вскочила и действовала исключительно на инстинктах. В этот момент полностью отключается рациональное мышление, и ты не принимаешь никаких решений, тебя охватывает невыразимое чувство страха, настолько всеобъемлющее, что оно отключает все остальное. Работает только инстинкт самосохранения. Я, абсолютно не чувствуя, что у меня осколочное ранение, что все лицо залито кровью — это я потом увижу на фотографиях — встала и побежала к выходу.
Когда террористы увидели, что часть заложников убегает из спортивного зала, начали расстреливать бегущих. Я смогла выпрыгнуть из окна. И уже во дворе школы меня подхватил на руки Марат Сакиев. Это один из тех, кого называют ополченцами. Он военный, но в тот момент был не на работе, а дома в Беслане. Он подхватил меня и понес дальше.
Мне очень хотелось пить. Первым делом схватила полуторалитровую бутылку минеральной воды и залпом оглушила ее чуть ли не целиком. Но поскольку три дня до этого не пила, вся вода пошла из меня обратно.
«Почему я жива, а Мадина – нет?»
Самое печальное во всей трагедии — это истории матерей. Никогда я не встречалась ни с чем более трагичным, чем боль матери от потери своего ребенка. Никакая боль не может с этим сравниться. Этих матерей каждый узнает в Беслане, они всегда в черных платках. Понимаешь, что жизнь из этого человека ушла.
Бывали ситуации, когда у родителей умер один ребенок, а второй остался жив, но на него не обращают внимания. У них огромное горе, их можно понять. Но при этом тот, живой ребенок, испытывает большое психологическое давление, чувство вины. Эти ситуации можно проработать только с психотерапевтом, по-другому очень сложно.
Из моего 3«А» класса большинство детей погибло. И каждый раз, когда я встречала матерей кого-то из моих погибших одноклассников, они старались мне этого не показывать и ничего не говорили, но в их глазах всегда читался немой вопрос: «Почему мой ребенок погиб, почему он не выжил, как ты? Кто так решил?».
И я, будучи ребенком, часто спрашивала свою маму: «А почему так вышло? Почему я осталась в живых, а Мадина – нет?». Она была отличницей, очень скромной. Когда мы на переменах бегали, она тихонько стояла у окна. В моих глазах она была ребенком, более достойным того, чтобы жить. Я не понимала, какую боль доставляю такими речами маме.
«Мне повезло»
При штурме школы подразделения «Альфа» и «Вымпел» потеряли беспрецедентное количество бойцов — 10 человек. В предыдущих операциях никогда не теряли более 2 бойцов. Эти люди – и те, кто погибли, и кто выжили, – одни из лучших представителей народа. Не хватит никаких слов благодарности, чтобы описать то, что чувствуют пострадавшие по отношению к этим людям.
Безусловно, произошедшее в Беслане — трагичное событие. Но я уверена, что никто из тех, кто остался в этой школе: учителя, ученики и уж тем более наши спасители, не хотели бы, чтобы мы утопали в горе. Мне повезло: сразу после теракта моя мама озаботилась вопросом психотерапевтической помощи. Я ездила и в Москву, и за границу. Сегодня я стараюсь наслаждаться каждым днем жизни, к чему и вас призываю. Любите своих близких, наслаждайтесь жизнью, берегите мир — это самое главное! И будьте бдительны!
