«06.01.1942 год. Приехавший из Ленинграда вчера шофер рассказал, что трамваи там не ходят, водопровод не действует, канализация тоже. Трупы лежат у подъездов, на тротуарах. Убирать их — нет транспорта и некому. На кладбища непрерывным потоком везут в гробах, без гробов, на санях и просто завернутых во что-то и зацепленных веревками за ноги».
Это не воспоминания времен войны, искаженные временем, это точное содержание записей, сделанных в те страшные годы. Автор – уроженец большеберезниковского села Тазино Виктор Кривов. В годы войны младший сержант инженерной службы ВМБ КБФ служил в Кронштадте и вел дневник. Но до сих пор содержание этого дневника нигде не публиковалось. Много десятилетий записные книжки солдата хранились в архивах органов государственной безопасности Мордовии под грифом «секретно». Недавно документы были рассекречены.
Журналистам «ИМ» удалось познакомиться с содержанием одного из дневников, датированного концом 1941 — началом 1942 гг. Голод, холод, бомбежки – все ужасы самого начала блокады Ленинграда, и письма из родной Мордовии – то, о чем писал инженер Кривов. Писал грамотно, интересно и эмоционально! Ежедневники стали еще одним подлинным свидетельством бесчеловечной, преступной сущности фашизма. Потерпев неудачу в попытках прорвать оборону советских войск внутри блокадного кольца, немцы решили взять город измором.
«Что нас ждет?»
Виктор Кривов родился в 1911 году в селе Тазино. Выходец из крестьянской семьи, окончил семилетку в городе Ардатов. Учился в строительном техникуме в Ульяновске, по распределению работал в совхозе в Чкаловской области. Позже решил получить высшее образование в Ленинградском институте инженеров коммунального строительства. Диплом ему вручили за год до начала войны. В конце октября 1941 года был мобилизован, попал на военно-морскую службу, и через Кронштадтский флотский экипаж стал рядовым в саперной роте. Спустя несколько месяцев переведен в инженеры КМОР КБФ.
«24.10.1941год. Все произошло неожиданно. До сих пор не могу поверить, что это настоящая западная кронштадтская казарма. Кажется, что это очередной простой сбор», — писал солдат.
Но Кронштадт находился под постоянными артобстрелами, осознание того, что это не пустяки, а настоящая война, наступило быстро.
«20.11.1941. Попытка прорвать кольцо блокады провалилась, ибо немцев уничтожают не тысячами, как этого требуют обстоятельства, а десятками солдат. Слишком дорого нам обходится каждый немец, и это очевидно из последней отчаянной артподготовки, которая оказалась, увы, безуспешной».
И уже в начале декабря Виктор Кривов пишет о том, что теперь все они находятся в глубоком немецком тылу. «Что нас ждет? Черт его знает. Предупреждают, чтобы готовились к рейду в тылы к немцам. Возможно, дадут какой-нибудь участок обороны, который мы будем отстаивать и защищать…»
«Склады трупов»
Большая часть этого дневника посвящена рассказам о том, как живут в осажденном фашистами Ленинграде люди. Ужасающие картины голода и холода, страшнейшее испытание, выпавшее на долю сотен тысяч человек.
«19.12.1941 год. Приехавший с похорон матери из Ленинграда сапер Серов рассказал, что на ленинградских кладбищах не успевают хоронить мертвецов. День ото дня все больше непогребенных. Не зарывают не только беспризорных, безродных, а и многих, имеющих родственников, которые физически не в состоянии вырыть могилу», — писал Виктор Кривов.
«27.01.1942 год. Сначала убивали домашний скот, потом то, что должно было быть оставлено, потом дошли до кошек и собак… Их мало уцелело. Сначала трупы не в гробах удивляли горожан, а позже перестали удивлять не только отдельные трупы, а целые склады их на кладбищах и в моргах…»
А умирали целыми семьями. Даже несмотря на прибавку хлеба, люди гибли. «24.02.1942 года. Главный в РЖУ пришел с обследования жилфонда до предела разбит физически и морально. Видел умирающими семьи. Из Ленинграда бегут, как и на чем попало, бегут все и вся. Хлеб и вещи каждодневного потребления (папиросы, спички и прочее) необычайно дороги. Продают по 5 рублей за папироску «Звезда». 40 рублей – 100 граммов хлеба», — говорится в дневнике.
«Убейте мне ворону»
Ладожское озеро – единственная дорога из Ленинграда в те годы превратилась в важную магистраль. И об этом тоже упоминается в записях уроженца Мордовии. «31.03.1942. До сих пор зима еще держится. Кроме двух дней незначительной оттепели все время холода. Фронт Ленинграда так и остался непробитым от немца. Скоро лед Ладожского озера не даст возможности ходить нам и тогда … снова на жесткие голодные пайки».
Дети, старики, все, кто оставался в блокадном городе, выживали, как могли.
«1.04.1942 год. Вчера мне рассказали несколько эпизодов. Кто-то разлил, поскользнувшись на грязном тротуаре, суп. Мужчина, опершись на палку, на которую он опирается при ходьбе, встал в грязную лужу на колени и, выбирая из грязи руками редкие крупинки, поедал их…
…А в магазине, где продавали хлеб, при закрытии не досмотрели спрятавшегося за ящиками мальчика лет 12-ти. Несмотря на холод, он рискнул остаться на ночь внутри. А утром при открытии его нашли спящим. На угрозы и запугивания служителей торга он, плача, отвечал: «Дяденька, я ничего не ел, кроме половины буханки хлеба и масла. Возьмите меня куда угодно теперь, только дайте еще кусочек хлебца».
Когда стали перевешивать товар, то действительно, кроме половины буханки хлеба и граммов 100 масла, все было цело. Его забрали…
«… Инструктор счетовод слышит, как ее 18-летняя ученица заявляет: кого бы найти, кто бы убил мне ворону. После минутной тяжелой паузы, обучение продолжается. Но вот опять: если бы меня кто-нибудь накормил сейчас, я бы была благодарна ему всю жизнь. Через два дня она умерла».
В апреле 1942 года жителей Кронштадта массово эвакуировали. Судя по записям в дневнике, на уличных столбах было много объявлений о продаже вещей и мебели, у кого они еще остались. Но только покупать их было некому и не на что. «11.4.1942 год. Кронштадтцы эвакуируются. Торопит весна – дорога вот-вот прервется. Сейчас 18 часов, ведется обстрел города. Боевые тревоги стали часты. Оставшиеся здесь – не позавидуют ли они уехавшим? Там, куда едут, ничего сладкого. Но что ожидает на этом пятачке?»
«Не осталось родных»
О том, что в глубине страны, куда не дошли фашистские захватчики, тоже не сладко, Виктору Кривову было хорошо известно. Время от времени он получал письма из дома. О переписке с отцом он тоже упоминал в своей записной книжке.
«18.2.1942. Из дома обычные сведения. Папа с 1 марта, возможно, будет взят в армию. Дядя Тима уже взят с 16-17/1 – 42 года. В Тазине уже никого не осталось родных, и скоро, кроме могил родных и пепелища, ничего не будет. Окопы продолжают строить по Суре. Значит, вероятность появления там немца в лето предусматривается и нашим командованием».
«11.4. 1942 год. Вчера получил известие из дома. Погиб под Москвой брат Алексей. … Алексей похоронен в братской могиле комсостава дер. Строганка Московской области. Из Тазина сообщают, что убитых (авт: погибших на фронте) уже много.
До мордовской земли фашист не дошел, но голод и лишения не обошли стороной и наши края…
Осужден
Последняя запись в этом дневнике фронтовика датирована концом апреля 1942-го. Известно, что Виктора Кривова демобилизовали в августе 1944-го. А осенью 45-го он был арестован ОКР «Смерш». Ему вменили антисоветскую пропаганду, все его записные книжки тоже приобщили к делу. В своих заметках он позволял себе нелестные оценки о некоторых командирах, писал о тяжелом положении на фронте. По нынешним временам, кажется, просто мнение конкретного человека. Но тогда это оценивалось иначе.
Позже Виктор Кривов был реабилитирован.
Наш земляк трудился в различных организациях на должности архитектора, старшего инженера архитектурно-строительной группы. Он проделал большую работу по проектированию промышленных, гражданских и коммунально-бытовых зданий.
Материал подготовлен при содействии пресс-службы УФСБ по РМ.
