Она родилась в конце 19-го века, и мама с папой – обычные крестьяне — назвали ее редким для наших дней именем Меланья. У каждой девушки в ее селе была выдолбленная из дерева кадушка с приданым, которую эрзяне называют «венчамонь парь». Но Меланья о замужестве задумывалась меньше всего, посвящая все свободное время чтению божественных книг, которые и определили ее судьбу.
Знак уважения
Оставшись старой девой, была она в селе самым богомольным человеком, за что в годы советской власти испытывала к себе от нее «особое» отношение. В годы коллективизации Меланья в колхоз не пошла. Жила тем, что давали ей односельчане и жители соседних сел, в которых была самой востребованной чтицей на поминках. Но сельсовет и ее облагал всеми налогами, которые каким-то образом Меланья все равно платила. А когда умерла, похоронили ее под дубовым крестом, который долго оставался самым высоким на сельском погосте. Власть ее не любила, но люди уважали, и свое доброе отношение к Меланье выразили этим над ней крестом.
В своем «сундуке» Меланья хранила не невестины наряды, а самотканые холсты, одежду и лапти из лыка, в которых ее и проводили в последний путь.
«Чистое» дерево — липа
Много интересного можно еще рассказать о Меланье. Но этот рассказ не о ней, а о деревянном бочонке-сундуке, который у нее был. В такие девушки-эрзянки складывали и хранили в них приданое, а перед самой свадьбой — и подарки, которыми на свадебном пиру одаривали родителей и родственников своих избранников.
«Венчамонь парь» для мордовских девушек делали из ствола липы, и это не просто так. Липа у эрзян всегда считалась самым чистым деревом. К тому же, ее древесину не грызут мыши, и она не трескается даже через десятилетия. Это значит, что главное достояние невесты – все её будние и праздничные наряды – лучше, чем где-то еще, сохранятся в «венчамонь паре» долгие годы. А о сохранности самих парей из липы, которые были сделаны еще в середине 19 века, можно судить по музейным экспонатам. Те, что сохранились, и сейчас в хорошем состоянии, на них не видно даже малейших трещин. Исследователь быта мордвы Д.В. Карабельников рассказывал, что в Нижегородской области, где и сегодня много эрзян и мокши, он видел «венчамонь парь» возрастом уже более 150 лет. «Венчамонь парь» можно увидеть и в музее «Этно-кудо» Владимира Ромашкина в селе Подлесная Тавла Кочкуровского района.
На богатство и счастье
Когда девушка выходила замуж, она брала с собой в мужнин дом одежду, которую успела сама сшить и сложить в деревянную бочку-сундук. По тому, насколько и чем сундук был наполнен, судили о трудолюбии невесты. И на новом месте все это добро не залеживалось. В доме мужа жена носила и изнашивала, в основном, то, что сшила и связала для себя до замужества.
По своей форме все «венчамонь пари» были в форме цилиндра. Самые большие долбили из вековых лип. По высоте максимум один метр, минимум 80-90 сантиметров, толщина стенок полтора-два сантиметра. Пари ниже 80 см называли парьками. В средней части паря крепили кованое кольцо из железа, с другой стороны — железную накладку для закрепления крышки. Крышки закрывали на замки, а ключи от них хранила обладательница «венчамонь паря». Ведь парь считали хранилищем женского счастья, поэтому к сокровищам внутри него имела доступ только она сама.
Считалось, что «венчамонь пари» должны были сделать отцы родившихся девочек или их старшие братья. На деле же чаще всего родители новорожденной заказывали сундук для приданого дочери специальным мастерам. Если для оплаты заказа у них не было денег, рассчитывались с мастером зерном, или же работали в его хозяйстве столько дней, сколько тот трудился над «невестиным сундуком». Говорят, мастер часть денег, которые получал за работу, клал внутрь невестиного сундука, «чтобы жизнь не была пустой».
Любое украшение – со смыслом
Из всей домашней утвари эрзянской семьи парь украшали по максимуму. Считалось, что со своим сундуком девушка уносила из родительского дома не только память о нем, но и все мысли о предстоящей участи, которая для женщин не всегда оказывалась легкой. «Невестин сундук» покрывали богатой резьбой на тему семейной жизни или каких-то трудовых процессов, иногда на нем изображали женские украшения. Эти рисунки мастер делал не экспромтом, а вкладывал в них определенный сакральный смысл. В любом случае, все они должны были способствовать счастью и благосостоянию молодой семьи.
На парях мастера рисовали и геометрические знаки. Елочка – намек на благополучие семьи, рост ее детьми, животными, хлебом. Излом больших треугольников, внутри которых видим мелкие треугольники, нужно понимать как наполнение семенами жизни. На самых старых по возрасту парях мастера вырезали изображения в образе духов-стихий, духов-покровителей человека, солярные знаки, наборы орудий труда.
А вот кадки, кадушки, большие мерники для муки и зерна хоть и делали тоже из липы, их единственным украшением был индивидуальный у каждой семьи родовой знак. И это лишь подтверждает, что украшенный по максимуму «венчамонь парь» был в каждой семье особенно очень ценной и почитаемой вещью.
