Если помониторить различные туристические интернет-порталы, среди достопримечательностей столицы Мордовии там обязательно указаны: памятники Эрьзе и Пушкину, монумент Патриарху Никону, флотоводцу Фёдору Ушакову, философу Михаилу Бахтину, памятник семье …Зрителей Национального театра у парадного входа встречают бронзовые красавицы эрзянка с братиной и мокшанка с веткой цветущей яблони, опирающийся на посох былинный старец и юноша. Жители Саранска настолько привыкли к этим достопримечательностям, будто они всегда были частью города.
Что чувствует автор знаковых монументов, проходя мимо своих детищ, журналист «ИМ» попытался узнать у народного художника Мордовии Николая Филатова. Тем более, 27 августа Николаю Михайловичу исполняется 70 лет.
«Работаю, чтобы не закисать»
Признаюсь, всегда хотелось заглянуть на его «творческую кухню». А тут и уважительный повод появился. Филатов радушно пригласил нас с коллегой в свою мастерскую, где вдоль стен по периметру толпятся фигуры исторических личностей, бюсты современников. Присмотревшись, без труда угадываем – певица Нина Маркова, маршал Ахромеев…
— А кого спрятали в мешок? – разъедает нас любопытство.
— Решил слепить портрет соседа. А глина от жары на воздухе рассыхается, поэтому приходится укрывать целлофаном, — поясняет скульптор, стягивая упаковку. – Зачем делаю? Чтобы не закисать, пока нет крупных заказов.
Напротив ещё одна рабочая заготовка. Под плотной пленкой –
Эрьзя, превращающий ствол тропического дерева альгарробо в скульптурный шедевр.
К образу Эрьзи, признается Филатов, он обращается на протяжении всей своей профессиональной биографии. Один из вариантов, над которым он трудился с младшим братом Григорием, теперь известен как памятник гениальному мордовскому скульптору на площади перед Музеем Эрьзи.
Самородок из Поводимова
Тяга к творчеству, по словам Николая Филатова, возникла у него с раннего детства.
— Хотя настоящих картин лет до 17-ти я, выросший в деревне, не видел. Правда, мама наша, простая деревенская женщина умела привнести красоту в обыденность. Допустим, из пресного теста лепила зверушек. И я, глядя на неё, наловился защипывать пирожки «гребешком». Отец и печи клал, и мебель сам мастерил, наличники на окна. А мне очень уж хотелось рисовать. Делал копии с репродукций картин, напечатанных в учебниках и журналах.
Однажды в школьной библиотеке мне попалась тоненькая книжечка про Эрьзю с чёрно-белыми иллюстрациями его произведений. Меня они настолько поразили. И я сам принялся пробовать делать фигурки из того, что оказывалось под руками: из глины, теста, камушков, алебастра, — вспоминает художник.
Кстати, про руки. Лет в семь он чуть не лишился левой кисти. Неосторожно засунул ладошку под сидение трактора. А неожиданно включившийся механизм моментально придавил пальцы: безымянный пришлось ампутировать, фаланга указательного с тех пор загнулась буквой «г».
— В юности я по этому поводу комплексовал, — признается Филатов. – Особенно девушек стеснялся, старался спрятать деформированную кисть.
Однако травма ничуть не остудила его тяги к творчеству. И не важно, что изобразительное искусство и мировую художественную культуру в дубенском Поводимове сельским школьникам в ту пору не преподавали.
Ленин – мой учитель и кормилец
— Моими первыми учителями были Ленин и Энгельс, — иронично замечает Николай Михайлович. – В клубе стояли гипсовые головы вождей мирового пролетариата. Вот я разглядывал, как у них сделаны черты лица, уши…И ещё наглядным пособием для меня служил бронзовый солдат у обелиска погибшим воинам. Там я смотрел, как он держит автомат, какие сапоги, каска…И сам беспрестанно пытался что-то вылепить. В старших классах ровесники бегали на танцы. А я все сижу, ковыряюсь, развожу алебастр, пробую изваять сказочную Алёнушку. Мама уже начала беспокоиться, мол, хватит сидеть, хотя бы в клуб сходил.
Оценив одержимость сына, после десятилетки отец повёз Николая в Пензенское художественное училище. Правда, без начальной профподготовки туда не принимали. Но увидев несколько работ поводимовского самородка, руководство училища предложило парню позаниматься год на подготовительных курсах.
— Там мне пришлось осваивать азы: как выстраивать проекцию, перспективу, объем на плоскости. Выяснилось, что я даже карандаш держать правильно не умею. Но этим премудростям сравнительно быстро научился. Специальные дисциплины мне давались без проблем. Сложнее оказалось сдать вступительные экзамены по общеобразовательным предметам. С науками у меня отношения как-то не складывались, — смеётся художник. – А уж писать сочинение – совсем беда. Мне тогда и разговаривать-то на русском было непросто, чаще невольно переходил на эрзянский.
Тем не менее, пензенские наставники обратили внимание на незаурядного и трудолюбивого абитуриента. И через год Филатова зачисли в студенты.
К слову, ещё в пензенский период Филатову поступали заказы — сделать бюст Ленина.
— Так что Ленин меня не только учил, но и кормил. За заказы же платили, — поясняет художник.
Вдохновение родиной
А героями учебных работ Николай Филатов становились его земляки. И в качестве дипломной он сделал скульптуру сидящей мордовочки. За неё выпускник Филатов получил «отлично» и…направление в престижнейший художественный вуз – Ленинградскую академию художеств им. Репина. Там ему посчастливилось учиться в мастерской народного художника СССР, профессора Вениамина Пинчука.
Кстати, студенческие работы Филатова демонстрировались на молодежных выставках, отмечались на различных конкурсах. Атмосфера северной столицы обогатила его мировоззрение, расширила культурный кругозор. Однако Филатова неудержимо тянуло в отчие края. И в академии героем его дипломной работы стал «Лесничий», прообразом которого послужил отец Михаил Васильевич. Потому окончив вуз, Николай вместе с молодой женой Галиной (они познакомились ещё в Пензенском училище) вернулся в родную Мордовию. Ему, выросшему в сельской глубинке, здесь спокойнее и надёжнее. «Кругом – всё родное. Даже памятники – будто мои дети», — то ли в шутку, то ли в серьез говорит художник.
Более 25 лет Николай Михайлович преподавал в Саранском художественном училище и Институте национальной культуры. При этом не переставал, вернее до сих пор не перестаёт заниматься творчеством.
Мечта юбиляра
В отличие от большинства коллег он не мучает натурщиков многочасовыми сеансами. Больше работает «по памяти». Врожденная наблюдательность позволяет запоминать черты лица, движения, жесты. «Принимаясь за новый проект, обычно долго ищу нужный ракурс, — делится художник подробностями творческого процесса. — Даже расположение складок на одежде подчас играет немаловажную роль в создании образа».
Для Николая Михайловича важно не скопировать портретное сходство с реальным прототипом, но передать его характер, личность. И правда, в произведениях Филатова чувствуется живой человек.
Сам скульптор затрудняется сосчитать, сколько у него возникало вариантов изображения флотоводца Ушакова – точно не один десяток. Аналогичная ситуация с Пушкиным. В итоге, с 2000 года фонтанный спуск к городскому парку Саранска венчает парящая фигура поэта, каким он привиделся Филатову во сне.
Сейчас, «чтобы не закисать» он слепил мудреца с книгой, романтическую композицию «Любовь» — изящных юношу и девушку с распахнутыми навстречу счастью руками.
— Отмечать юбилей никак не планирую, — отмахивается художник. – К чему эта напрасная праздничная суета.
А вот организовать персональную выставку Филатову очень хочется.
— Чтобы там показать не только мои произведения, но и работы младшего брата Григория, жены Галины и наших сыновей Сергея и Александра, которые продолжили династию скульпторов, — не без гордости подчеркивает юбиляр.
Директора Музея Эрьзи Людмила Нарбекова по секрету сообщила, что такая выставка планируется на осень. А ещё готовится к изданию красочный подарочный альбом о жизни и творчестве Николая Филатова.
