Мы познакомились летом 2011-го. На выставку произведений мастеров изобразительного искусства Мордовии в московском ЦДХ известный живописец, член-корреспондент Российской академии художеств (официальные звания звучат столь солидно, а в реальности — это очаровательная, миниатюрная женщина) Нателла Тоидзе пришла с супругом, не менее знаменитым кинорежиссёром Вадимом Абдрашитовым.
И в Саранск уже персональную экспозицию живописи и графики Нателлы Георгиевны они привезли вместе. А публика, признавая индивидуальную творческую самобытность и Абдрашитова, и Тоидзе, всё-таки терзалась обывательским интересом: как уживаются две столь неординарные личности?
Художник любит ушами
— Мы не вмешиваемся в творческий процесс друг друга, — улыбается Нателла Георгиевна. – Хотя, конечно, каждый не остается безучастным к тому, чем занимается другой. Тем более, в последнее время я чаще работаю на даче, пишу с натуры масштабные картины. И сама чисто физически просто не справлюсь, к примеру, с транспортировкой полотна. Поэтому мне обычно помогают либо муж, либо зять. Вадим, кстати, специально смастерил для меня этюдник и ещё придумал некоторые технические штуки, чтобы было удобнее работать.
— Вы никогда не критикуете произведения друг друга?
— У меня нет поводов. Мне очень повезло, что мой муж, кроме всего прочего, талантливый режиссёр. И всё, что он делает в кинематографе, мне нравится.
Между прочим, мы и познакомились отчасти благодаря кино. Друзья позвали меня на ВГИКовский фестиваль, там показывали лучшие фильмы. После было небольшое застолье. Вадим сидел на противоположном конце стола, я его не видела. Однако среди многих выступавших отметила для себя один необычный голос. Спустя некоторое время увидела его студенческую картину «Остановите Потапова» (Абдрашитов тогда учился на III курсе – ред.), которая меня поразила. Но, естественно, я никак не думала, что её снял обладатель того голоса. И потом на каком-то вечере мы встретились. И когда Вадим начал говорить, к своему глубокому удивлению, я узнала тот самый голос. А когда он представился, стало понятно, что он режиссер того самого фильма.
Семейный интернационал
— А разница национальных менталитетов в вашем союзе не ощущается?
— Нет, — смеётся, — потому что у нас сложно определить, кто какой национальности. У моей мамы отец поляк, а мама – по отцу русская, по маме — еврейка. У моего папы мама — русская, а отец — грузин. Кстати, с их женитьбой связана любопытная история. Дедушка Мосе Тоидзе учился в Петербурге в Императорской академии у Репина. Он был безумно красив, и Репин тогда писал с него портрет Христа, для чего дедушка отпустил волосы и бороду. Однажды для студентов академии устроили бал-маскарад, и пригласили девочек-послушниц, которые учились в школе иконописи. Одна из девочек безумно понравилась моему дедушке. Но он не знал, как к ней подойти. Тогда он побежал в мастерскую к Репину — разделся, натянул на себя суровый мешок, разорвав дырку для головы, подвязался веревкой и босиком вышел к моей бабушке Ане Сутиной. Будучи послушницей, она просто не могла отказаться от знакомства с человеком, который предстал перед ней в облике Христа. Но она воспитывалась в весьма религиозной семье. Когда дедушка сделал ей предложение, все её родственники категорически воспротивились тому, чтобы она вышла замуж за грузина, да ещё и художника. И она просто сбежала с дедушкой в Тифлис. Там у них родилось пятеро детей. Из них Ираклий стал графиком (всем знаком его плакат «Родина-мать зовёт!»), Нина — архитектором, вторая дочь, Александра — народная артистка СССР. Мой отец, Георгий Тоидзе был самым младшим, он пошел по дедушкиным стопам, но занимался скульптурой и станковой графикой.
Что касается Вадима, то его папа — татарин, а мама — русская. Так что в наших с Вадимом детях воплотился настоящий интернационал. И каких- либо национальных противоречий у нас никогда не возникало. Напротив, в нашей семье очень органично переплелись лучшие традиции, национальные праздники разных народов.
Я думаю, что вместе не могут жить люди, которые друг друга не любят. А если есть чувства, по-моему, не имеет значения, какой они национальности, какой профессией занимаются.
— Тем не менее, кроме чувств, существует быт… На чьи плечи он ложится?
— Я старалась совмещать своё творчество с обязанностями жены, мамы, а теперь ещё и бабушки. По крайней мере, никаких трений на этой почве у нас не возникает. Так сложилось, что ни в семье моих родителей, ни у Вадима Юсуповича не стремились к роскоши. Юсуп Шакирович был кадровым офицером, Галина Николаевна — инженером-химиком. И мой муж в бытовом плане не привередливый, если свободен — может и сам многое сделать.
Для меня совершенно не трудно приготовить еду, делаю это быстро и с удовольствием.
Творческие гены
— Нателла Георгиевна, пример вашей семьи категорически опровергает предвзятое утверждение, будто на детях гениев природа отдыхает. Вы – художник в третьем поколении. Мало того, ваша дочь тоже продолжила творческую династию.
— Да, Нана окончила РАТИ, мастерскую Сергея Бархина как театральный художник, и успешно реализует себя в сценографии. Выпускает спектакли не только в московских театрах, но и в других регионах страны.
Но здесь не стоит искать закономерности. Ведь, как я уже говорила, из пяти детей моего деда, только двое стали художниками. И наш сын Олег не пошел по стопам Вадима, и никогда не испытывал тяги к изобразительному творчеству. Его с детства интересовала техника. Меня поражало, как он в свои 8 лет запоем читал «Технику молодежи» с какими-то немыслимыми схемами, математическими формулами, уравнениями. После школы поступил в МФТИ, затем окончил Колумбийский университет, занимается разработкой и внедрением информационных технологий.
— Вы сама воспитывались в творческой среде, неужели своих детей даже не пытались приобщить к рисованию?
— Нет. Меня, к слову, тоже никто никогда не заставлял. Я сама как-то взялась за лепку. Мы жили в доме на улице Воровского, ныне Поварской. И там наша квартира совмещалась с мастерской отца. Мешки с гипсом обычно носили мимо спален, а из жаркого частенько вытаскивали куски пластилина или глины. И с детства я начала сама, не по принуждению лепить. В пять лет я нашла в нашей библиотеке книгу о немецкой скульптуре начала века, где изображались страшные орлы на кладбищах. Их вид меня, вероятно настолько потряс, что я принялась лепить этих чудищ, к немалому изумлению родителей. Потом я увлеклась акварелью.
Да, но самое первое сильное осознанное впечатление на меня произвела хранившаяся у нас в доме небольшая скульптурная «головка», созданная мордовским скульптором Эрьзей. Я её подолгу разглядывала, мне нравилось прикасаться к её замысловатым контурам. От неё исходила поразительная, завораживающая энергетика — жизни, тепла, света. Думаю, её присутствие тоже сыграло немалую роль в моей творческой судьбе. Разумеется, тогда я даже представить не смела, что когда-нибудь стану живописцем и мои картины будут экспонироваться рядом со скульптурами гениального МАСТЕРА, на его родине в Мордовии…
С детства я нередко проводила время в мастерской отца, куда приходили папины студенты и разные знаменитости.
— Вы и с ними близко общались?
— Конечно. Мой дедушка дружил с всемирно прославившимся армянским, советским живописцем-пейзажистом, графиком и театральным художником Мартиросом Сарьяном. Он даже смотрел мои первые работы и одобрительно о них отозвался. Помню, как Сарьян гладил меня по головке и говорил, что мне следует найти свой четкий путь в живописи и не распыляться.
— И Вы решили поступить на факультет театрально-декорационного искусства?
— Да, мне хотелось научиться тому, чего я не умею. Меня привлекали профессии реставратора и театрального сценографа. Выбрала сценографию. И ничуть не жалею. Учеба на курсе замечательного мастера Тамары Сельвинской позволила мне открыть для себя новое понимание пространства и масштаба холста. Но сразу после института я занялась станковой живописью. Однако полученное образование мне пригодилось и при написании пейзажей, натюрмортов, портретов, аллегорических композиций. Мне нравится работать на природе. И даже масштабное полотно стараюсь завершить быстрее. Для меня важно, с одной стороны, зафиксировать состояние момента, но вместе с тем суметь передать неуловимую атмосферу, настроение.
PS. За 3 дня, проведённых в Мордовии, Тоидзе и Абдрашитов не только участвовали в монтаже выставки и открытии экспозиции, разместившейся в главном корпусе Эрьзинского музея. Организаторы организовали для московских гостей поездку на родину Федота Сычкова. И очарованная местными пейзажами Нателла Тоидзе загорелась желанием: «Приехать сюда на подольше, чтобы поработать».
Беседовала Мила МЕЛЬНИКОВА.
